Нелегально задействованные персонажи:):

Фаргус и Вэриен – админы ЦЫСа;

Мэнни (Маник), Таи (Нефелиск) и Анюта (А-ня Руж) – как ребята постарше и дольше прожившие в клубе (если мне склероз не изменяет);

Ревущий зеленый ежонок – Энерджик, пессимист, блин...;

Летучая мышка в синих кружевных ползунках – Джулия 89 (с ней лично не знакома, посему имя не писала);

Ну и Сишка (я, Си-Крейч) >^^<

_____

Прошу не ругаться на меня, сообразила сию фигню утром за два часа после просмотра арта Джулии 89. Надеюсь, никто не обидится ^^ И не сердитесь, если кого-то «забыла» ^^

Сишка, свесив ножки вниз, сидела на краю шкафа под потолком, облизывая присоску на своей стреле, чтоб лучше прилипала. На полу перед шкафом резвились другие малыши. Ежики и ежички, дергая друг друга за еще неотросшие иголочки, чтоб выросли побыстрее, на четвереньках гонялись друг за другом. Половина бутылочек с молоком были или выпиты, или выброшены в окошко. На подоконнике, разминая крылышки, болтали летучие мышата. Когда одному из них надоедало, он с раскинутыми руками прыгал из окна вниз и тут же оказывался подхваченным летающим роботом, который садил его обратно на подоконник и с укором произносил своим дребезжащим голосом:

- Фу, бяка, бяка.

- Фу, бяка, бяка, - дразнила его Сишка и прищуривалась, определяя, в кого бы прицелиться для выстрела.

Во главе всей этой заварушки – в кресле в углу комнаты со строгим видом восседали неизменные начальники малышни – Фаргус и Вэриэн. У первого на личике играло загадочное выражение, однако свою еще почти полную бутылочку он крепко держал в руках. Второй же был более раскованным и иногда указывал малышне, куда ей ползти, чтоб найти припрятанную нянькой бутылочку. Сишке, конечно, было лучше видно всех с такой высоты, однако она предпочитала сдерживаться в комментариях, и на нее мало кто обращал внимание. Нет, она вовсе не видела себя выше всех, просто ей нравилось, когда ее никто не видит. Мало кому хотелось так круто запрокинуть голову и посмотреть вверх на шкаф, и даже если ему это удавалось – он видел только зеленые ползунки.

Вскоре комната пополнилась боле старшими ребятами, которые уже научились ходить и могли путешествовать по коридорам. Это были Мэнни, Таи и Анюта. Последняя, как всегда, влетела в окошко и потому тоже была подтолкнута роботом, произнесшим:

- Фу, бяка...

Бесившиеся у входа ежик и лисенок на миг остановились и все же решили донести новость малышам:

- Няня нискола придет, - сказал один из них.

- Ана в магазини сидит, жилизяки чинит, - поддакнул второй.

Малыши приуныли, они очень любили свою няню. И вот им придется провести еще несколько часов без нее.

- Таска у вас тут, - скривилась Анюта. – Давайте в вайнушки иглать!

- Спакойна, малыши! – с очень строгим видом произнес Фар. – Саблюдайте палядак! Нада ни длаться до плиходя няни. А то ана нас наказит.

- Таска, - повторила Анюта.

- Таска, таска, - кивнула ей Сишка и, зацепившись за край шкафа, выпустила когти и съехала вниз по лакированной поверхности. – Чул, я за ловками!

- Нет, ложки блать заплетили, - остановил ее Таи. – Ложки твелдые. Бяка, фу, бяка.

- Бяка, - фыркнула на него киска, - ты бяка. Уйди, я за ловками!

Ну, кто же мог подумать, что когда пробуют остановить такую, как эта малышка, она поднимает такой визг, что уши закладывает. От своего намеренья она не отступила и поползла в сопровождении Фара на кухню – он, видите ли, побоялся отпускать ее одну. Сказал, что там «остлые новыки есть, а это бяка».

Во главе команды остался Вэр. Ну, тот малыш был как и более резвым, так и менее строгим, чем Фар. Посчитав бутылочку слишком твердой для метания, тем более это чужая, он заметил у двери огромные нянькины тяпки и решил взять их.

Анюта уследила за его взглядом и первая подлетела к цели, схватила одну из тапок и запустила в балующуюся толпу.

Кто-то всхлипнул и заныл, но на него никто не обратив внимания. Все стали делить добычу, перетягивая на свою сторону и крича:

- Мая тапка!

Анюта решила взять управление боем на себя. Она открыла шкаф и стала выбрасывать оттуда все, что попадалось под ее цепкие ручонки. Так на полу оказались еще пять пар тапок, какие-то картонные коробки, листы писчей бумаги, цветные мелки и клубки шерстяных ниток.

Ревущего зеленого ежонка сунули в коробку и проделали там пару дырок.

- Ты будиш танк, - сказал ему кто-то.

- Ни хацу! – возмутился тот, но его и не спрашивали.

Вэриен, признавший начало боя, опять залез в кресло и стал наблюдать за происходящим.

Во все стороны полетели тапки, особо когтисные личности царапали бумажки и разбрасывали их снежинками по комнате.

Из принесенных ложек, коробок и пружин соорудили катапульты и стали метаться из угла в угол клубками ниток.

Сишка оттащила Фара в угол за шкаф:

- Там гломка, я ни люблю громка.

- И я ни люблю, - кивнул ей ежик.

- Я ни люблю громка, я тибя люблю, - и прежде чем он сумел что-то ответить, предложила: - Давай я тибя налисую.

- Налисуй, - согласился Фар.

- Сиди тут, я за класками, - приказала малышка и выползла из укрытия.

Пробиравшись сквозь возню, она собирала цветные мелки и обрывки бумаги. Вернулась благополучно, только однажды задетая чьей-то тапкой, которую тут же выбросила в окно от греха подальше.

- Бумаги нет, - пожаловалась она.

- Я принесу тибе, - радостно фыркнул Фар и сам пошел на поле боя.

Ой, не надо было ему туда ходить... Нет, его ни разу не задели, однако вечно волнующаяся Сишка затащила его обратно за шкаф, как увидела, что он решил по дороге заглянуть к себе на диван за бутылочкой. А там Вэр. А там опять его задержат.

- Нет, сначала налисую, - фыркнула на него киска, - бумаги нет, буду на стенке. Сиди смилно, а то я тибя рисовать ни смагу.

Бедняге пришлось слушать свой изголодавшийся желудок и смирно позировать малышке. Она старательно выводила линии на обоях, то растушевывая их, то опять добавляя четкости. В конце, когда ежик уже взмолился:

- Си-и-и, я пить хацу, - сказала, хитро прищурившись:

- Кляу, но тока нидолга, иди, а я пака тибя далисую. Тока ты ни падсматливай.

Самые шаловливые продолжали кидаться тапками и прятаться в убежищах и под коробками. Пытавшегося выбраться Эна опять запихивали под коробку, говоря:

- Низзя, тибя убьют.

- Миня все лавно, - хныкал он, - я выхазу из иглы. Ни хацу иглать...

- Низзя, умлес, - настаивали на своем и подталкивали коробку в самый центр ковра, где уже была объявлена особо опасная зона.

- Я тоже хацу лисавать, - примкнула к Сишке пара-тройка малышек-художниц. Мелки разделили поровну и стали украшать обои квартирки любимой няни своими великолепными рисунками.

- И я Фала налисавала! И я! – хвасталась летучая мышка в синих кружевных ползунках. – Фа-а-ал! Иди пасматли!

- Зато у мя класивше, - обиделась Сишка и стала готовить новое место для следующего рисунка.

- Это мая абоя, - сказала ей очередная художница, - ты иди в длугой угол.

- Девацки! Абояв фсем хватит! – крикнул им с кресла Вэриен. – Я лазлисаю лисавать визде! Это маи абои и я вам их далю!

- Пасиба, Вэли! – мурлыкнула ему Сишка.

В каком-то месте нарисовали свою любимую няню. Сишка, приглядываясь к этому рисунку, отошла подальше и натянула тетиву.

- Ты што! – остановил ее кто-то, - Это же наша няня! Ие нада любить!

- Я ие люблю, - замурчала киска и взяла красный мелок. Потом им намазала присоску и выстрелила в стенку. На месте присасывания стрелы остался на рисунке красный отпечаток в виде губок.

- Я ие люблю, - терлась киска об рисунок, и на щеке ее оставалось кроваво-красное пятно.

Тапки продолжали летать по комнате вместе с нитками и клочками бумажек, на стенах уже кроме рисунков появились кое-где и надписи пробовавших себя в роли поэтов и писателей. У этих стен толпились кучки малышей, читая и рассматривая все, что тут успели наваять.

И вдруг Таи крикнул из коридора:

- Няня плишла!

Малышня, забыв про игры и творчество, ринулась к двери. В комнату с полными сумками вошла... вернее, вошел... рыжеусый толстый яйцеголов и открыл рот от удивления.

Что они сделали с его квартирой! Все обои разрисованы и расписаны от пола до потолка, тапки порваны, кресло ободрано и вымазано в молоке, на шкафу восемь тоненьких длинных царапин от верха до низа...

Малыши поняли его недоумение. Кто-то не особо умный похвалился из затихшей толпы:

- А мы иглали! И рисавали!

Толстяк ничего не сказал, сумки выпали из его рук. Он вытащил из-под коробки ревущего Эна, схватил в другую руку Сишку и понес их куда-то из комнаты.

- Это бяка, вы бяки, - заключил Вэриен.

- Нада спасать Сишку! – хмыкнул Фар и пополз во главе толпы вслед за удалившимся человеком.

Эгг усадил Сишку и Эна на стол и стал мыть руки, ворча:

- Бедные дети, чего натворили. Одного до истерики довели, другой щеку расшибли до крови.

Эн продолжал хныкать. Сишка, глядя на него очень спокойным и оттого не менее надменным взглядом, с укором сказала:

- Ты бяка, Эн.

- Мине все лавно, - огрызнулся он.

- Ты бяка, - повторила она, - я тибя ни люблю.

Море молока на ковре собрали по пустым бутылочкам и подкрались к кухне.

- Вот он, - прошептала Анюта, зависая над проемом двери.

- Я слева, вы сплава, - шикнул Фар, однако это уже не имело значения.

Враг потерял бдительность! А значит, надо действовать немедленно!

- Стой! Сдавайся! Луки ввелх! – раздалось с разных сторон.

Эгг картинно поднял руки и выронил тряпочку, которой вытирал щеку Сишки. И тут его с ног до головы облили тонкими струйками молока из бутылочек. Уже успокоившийся Эн, который пил из своей бутылочки, любопытно уставился на молочную атаку, а спустя мгновение присоединился к ребятне. Эгга повалили на пол и забросали приготовленныи им салатом.

Сишку схватила Анюта и спустила со стола в руки Фара.

- Фал! – обрадовалась малышка и обняла ежика. – Я тибя люблю!

- Нада ухадить, влаг мозет пласнуца! – прервал сию романтическую минуту Мэнни и, схватив в охабку ежика и киску, бросился бежать обратно в комнату вслед за ринувшейся ликующей о победе толпой.

Эгг отряхнулся от салата, снял мокрый фартук и вызвал робота-уборщицу.

- Чтоб еще раз нанялся нянькой к таким монстрам! Никогда! Надеюсь, вы понимаете, что это означает войну!